Скачать сказку в формате PDF
Сказка Туве Янссон
" Опасное лето "
Глава восьмая
Страшно подумать, что было бы, если бы Муми-мама, проснувшись в день летнего солнцестояния, узнала, что Муми-тролль сидит в тюрьме! Или если бы кто-нибудь рассказал Мюмле, что ее младшая сестренка, обмотавшись ангорской шерстью, спит в шалаше из еловых веток, который соорудил Снусмумрик.
Ничего этого они не знали, и им оставалось только надеяться на лучшее. Ведь на долю семейства муми-троллей выпадало приключений куда больше, чем на долю любой другой семьи, и разве все не кончалось благополучно?!
- Малышка Мю привыкла сама заботиться о себе. Я больше беспокоюсь о том, кто ненароком окажется рядом с ней, - сказала Мгомла.
Муми-мама выглянула из окна. Шел дождь.
"Только бы они не простудились", - подумала она и осторожно уселась на кровать. Она была вынуждена проявлять осторожность. После того как они сели на мель, пол перекосило, и Муми-папе пришлось прибить мебель к полу гвоздями. Хуже всего приходилось им во время еды, потому что тарелки то и дело скатывались на пол, а когда папа пытался крепко прибить их гвоздями, они раскалывались. У всех было такое чувство, будто они постоянно занимаются альпинизмом и поднимаются в горы, так как они ступали одной ногой чуть выше, а другой - чуть ниже. Муми-папа стал опасаться, что их ноги начнут расти неодинаково. (Правда, Хомса считал, что если ходить немного в противоположном направлении, то ноги выровняются.)
Эмма, как обычно, подметала пол.
Она с трудом карабкалась наверх, подталкивая перед собой мусор. На полпути мусор снова скатывался вниз, и ей приходилось все начинать сначала.
- Разве не лучше мести в другую сторону? - осторожно предложил Муми-папа.
- Здесь я никому не позволю меня учить, как мести, - возмутилась Эмма. - Я так мету сцену с тех пор, как вышла замуж за маэстро Филифьонка, и так буду мести, пока не умру.
- А где же сейчас твой муж, Эмма? - спросила Муми-мама.
- Он умер, - с достоинством ответила Эмма. - Ему на голову упал железный занавес, и им обоим пришел конец.
- О, бедная, бедная Эмма! - воскликнула мама.
Эмма порылась в кармане и вытащила пожелтевшую фотографию.
- Вот как выглядел Филифьонк в молодости, - сказала она.
Муми-мама взглянула на фотографию. Маэстро Филифьонк стоял на фоне картины с изображенными на ней пальмами. На его физиономии выделялись огромные усы, а рядом с ним примостился кто-то ужасно озабоченный, с маленьким колпачком на голове.
- Какой представительный! - воскликнула Муми-мама. - И картину за его спиной я узнаю.
- Это задняя кулиса для "Клеопатры", - холодно заметила Эмма.
- Эту молодую даму зовут Клеопатра? - спросила мама.
Эмма схватилась за голову.
- "Клеопатра" - это название пьесы, - устало пояснила она. - А молодая дама рядом с ним - это дочь его сводной сестры Филифьонка. Удивительно несимпатичная племянница. Она присылает нам каждый год открытки с приглашением на праздник летнего солнцестояния, но я не утруждаю себя ответами. Вероятно, ей просто хочется пристроиться в театр.
- И вы ее не пускаете? - с упреком спросила мама.
Эмма даже бросила метлу.
- Сил моих больше нет! - воскликнула она. - Вы ничего не знаете о театре, пичегошеньки. Меньше чем ничего. И хватит об этом.
- Не могли бы вы, Эмма, немножко просветить меня? - робко попросила Мумп-мама.
Эмма заколебалась, но затем решила смилостивиться.
Она села на краешек постели возле Муми-мамы и сказала:
- Театр - это не зал и не палуба парохода. Театр - это самое важное в мире, потому что там показывают, какими все должны быть и какими мечтают быть, - правда, многим не хватает на это смелости, - и какие они в жизни.
- Так это же исправительный дом! - в ужасе воскликнула Муми-мама.
Эмма терпеливо покачала головой. Она взяла клочок бумаги и дрожащей лапкой нарисовала театр для Муми-мамы. Она объяснила что к чему и записала, чтобы Муми-мама ничего не забыла.
Пока Эмма рисовала, подошли все остальные и окружили ее.
- Вот так было в театре, когда мы ставили "Клеопатру", - рассказывала Эмма. - Зрительный зал (а не гостиная) был полон людей, и никто не шелохнулся и слова не вымолвил, пока шла премьера (это значит, что пьесу играют в самый первый раз). Когда зашло солнце, я, как обычно, зажгла огни рампы и три раза стукнула об пол, прежде чем поднялся занавес. Вот так!
- Это зачем? - спросила Мюмла.
- Чтобы было более торжественно, - призналась Эмма, и ее маленькие глазки сверкнули. - Это словно зов судьбы, рок, понятно? Занавес поднимается, красный прожектор освещает Клеопатру, публика затаила дыхание...
- А Реквизит тоже был там? - спросил Хомса.
- Реквизит - это название комнаты, - пояснила Эмма. - Там хранится все, что нужно для спектакля. О, примадонна была необыкновенно красива и трагична...
- Примадонна? - переспросила Миса.
- Ну это самая важная из актрис. Она всегда играет самую лучшую роль и всегда получает то, что хочет. Но упаси меня от этой чести...
- Я хочу быть примадонной, - прервала Эмму Миса. - Только мне бы хотелось сыграть печальную роль, чтобы можно было вскрикивать, рыдать и плакать.
- Тогда тебе надо играть в трагедии или драме, - пояснила Эмма. - И умереть в последнем акте.
- Вот именно! - воскликнула Миса. Щеки ее пылали. Подумать только, стать совсем не той, кто ты есть на самом деле! Никто тогда больше не скажет: "Вот идет Миса", - а будут говорить: "Посмотри на эту трагическую даму в красном бархате... великую примадонну... Видно, она много страдала".
- Ты теперь будешь выступать перед нами? - спросил Хомса.
- Я? Выступать? Перед вами? - прошептала Миса, и на глаза ее навернулись слезы.
- Тогда и я хочу быть примадонной, - сказала Мюмла.
- А что ты будешь играть? - недоверчиво спросила Эмма.
Муми-мама посмотрела на папу.
- Ты, наверное, мог бы написать пьесу, если Эмма тебе поможет, - сказала она. - Ведь ты написал мемуары. Наверное, не так уж трудно писать и стихи?
- Куда там! Не умею я писать пьесы, - сказал папа и покраснел.
- Конечно, ты сумеешь, дорогой, - стояла на своем мама. - А мы выучим твою пьесу наизусть. Все придут смотреть, как мы играем в театре. Много-много разного народу; их будет все больше и больше, и они станут рассказывать своим знакомым, как это замечательно. Наконец слух о театре дойдет до Муми-тролля, и он найдет дорогу к дому. Муми-тролль, фрекен Снорк, малышка Мю вернутся домой, и все кончится благополучно! - закончила свою речь Муми-мама и захлопала в ладоши от радости.
Все с сомнением посмотрели друг на друга, потом взглянули на Эмму. Та развела лапами.
- Наверное, получится что-то ужасное, - сказала она. - Но если вам так хочется потерпеть фиаско, я не откажусь давать вам советы. Иногда, когда у меня найдется свободная минутка. - И продолжала рассказывать, как играют в театре.
Вечером Муми-папа уже закончил пьесу. И прочитал ее всем. Никто не прерывал его, и когда он закончил, воцарилась тишина.
Наконец Эмма сказала:
- Нет, нет и еще раз нет!
- Неужели так уж плохо? - спросил расстроенный папа.
- Хуже некуда, - ответила Эмма. - Послушай только:
Ужасно!
- Но я непременно хочу, чтобы был лев, - упрямо возразил папа.
- Нужно писать гекзаметром! Гекзаметром, а не рифмовать.
- А что такое гекзаметр? - спросил папа.
- А вот что: тамтара-тамтара-тамтара-тамтара, тамтара-там-та, - объяснила Эмма.
Папа просиял.
- Перепиши все гекзаметром, - посоветовала Эмма. - И запомни, что в настоящей трагедии, написанной старинным стилем, все должны быть в родстве друг с другом.
- Но как же они могут так злиться друг на друга, если они в родстве? - спросила Муми-мама. - И как можно без принцессы? Без счастливого конца? Ведь так грустно, когда кто-то умирает.
- Это трагедия, дорогая моя, - сказал папа. - И обязательно в конце кто-то должен умереть. Еще лучше, если умрут все, кроме одного, но желательно, чтобы и он тоже. Так посоветовала Эмма.
- Пусть я умру в конце, - пропищала Миса.
- А может, мне убить Мису? - спросила Мюмла.
- Я-то думал, что Муми-папа напишет детектив, - разочарованно протянул Хомса. - Такой, чтобы всех подозревали и было множество версий, над которыми бы пришлось поломать голову.
Папа обиженно встал и стал собирать свои листки.
- Если вам не нравится моя пьеса, пожалуйста, пишите сами новую, - сказал он.
- Голубчик, - утешала его мама, - мы находим пьесу замечательной. Не правда ли?
- Конечно, - подтвердили все в один голос.
- Вот видишь, она всем нравится, - сказала мама. - Только чуть подправь ее, измени содержание и стиль. Я позабочусь, чтобы никто не мешал тебе. И пока ты работаешь, возле тебя будет стоять вазочка с карамельками.
- Ладно, - согласятся папа. - Но лев должен остаться!
- Разумеется, без льва не обойтись, - поддакнула мама.
Муми-папа трудился вовсю. Все молчали, боясь произнести хоть слово или шевельнуться. Едва закончив рукопись, папа сразу стал читать вслух. Мама все время подкладывала ему карамельки. Все были возбуждены и полны больших надежд.
Ночью им не спалось.
Эмма почувствовала, как у нее прибавляются силы. Она не думала ни о чем другом, кроме генеральной репетиции.