Повесть о царе Шахрамате, сыне его Камар-аз-Замане и царевне Будур

Сто девяносто шестая ночь

Когда же настала сто девяносто шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда везирь сделал с Марзуваном то, что сделал, он сказал ему: "Знай, что я был причиною того, что ты спасся, не будь же ты теперь причиною моей смерти и твоей смерти". - "А как так?" спросил Марзуван. И везирь сказал: "Ты сейчас поднимешься и пройдешь между эмирами и везирями, и все они будут молчать, ничего не говоря, из-за Камар-аз-Замана, сына султана".

И, услышав о Камар-аз-Замане, Марзуван все вспомнил, так как он слышал рассказы о нем в других странах и пришел сюда в поисках его, но он притворился незнающим и спросил везиря: "А кто такой Камар-аз-Заман?" и везирь отвечал ему: ""Это сын султана Шахрамана, и он болен и лежит в постели; ему нет покоя, и он не ест, не пьет и не спит ни ночью, ни днем. Он близок к смерти, и мы отчаялись, что он будет жить, и уверились в его близкой кончине. Берегись же долго глядеть на него и смотреть не на то место, куда ты ставишь ногу: иначе пропадет твоя и моя душа".

"Ради Аллаха, о везирь, - сказал Марзуван, - я надеюсь, что ты расскажешь мне об этом юноше, которого ты мне описал. В чем причина того, что с ним?" - "Я не знаю причины, - отвечал везирь, - но только его отец три года назад просил его, чтобы он женился, а Камараз-Заман отказался, и отец разгневался на него и заточил его. А наутро юноша стал утверждать, что он спал и видел рядом с собою девушку выдающейся красоты, чью прелесть бессилен описать язык, и сказал нам, что снял с ее пальца перстень и сам надел его, а ей надел свой перстень. И мы не знаем того, что скрыто за этим делом. Заклинаю же тебя Аллахом, о дитя мое, когда поднимешься со мною во дворец, не смотри на царского сына и иди своей дорогой: сердце султана полно гнева на меня".

И Марзуван подумал: "Клянусь Аллахом, это и есть то, что я ищу! А потом Марзуван пошел сзади везиря и пришел во дворец, и везирь сел у ног Намар-Замана, а Марзуван - у того не было другого дела, как идти, пока он не остановился перед Камар-аз-Заманом и не посмотрел на него. И везирь умер живьем от страха и стал смотреть на Марзувана и подмигивать ему, чтобы он шел своей дорогой. Но Марзуван притворился, что не замечает его, и смотрел на Камараз-Замана. И он убедился и узнал, что это тот, кого он ищет..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто девяносто седьмая ночь

Когда же настала сто девяносто седьмая ночь, она сказала. "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда

Марзуван посмотрел на Камар-азЗамана и узнал, что это тот, кого он ищет, он воскликнул: "Слава Аллаху, который сделал его стан подобным ее стану и его щеку такой, как ее щека, и цвет его лица таким же, как у нее!"

А Камар-аз-Заман открыл глаза и стал прислушиваться к словам Марзувана, и, когда Марзуван увидел, что Камар-аз-Заман прислушивается к его словам, он проговорил такие стихи:

"Я вижу, взволнован ты и стонешь в тоске своей,

И склонен устами ты красоты хвалить ее.

Любовью охвачен ты иль стрелами поражен?

Так держит себя лишь тот, кто был поражен стрелой.

Меня напои вином ты в чаше, и спой ты мне,

Сулейму и ар-Ребаб и Танум ты помяни.

О, солнце лозы младой - дно кружки звезда его,

Восток-рука кравчего, а запад - уста мои.

Ревную бока ее к одежде ее всегда,

Когда надевает их на тело столь нежное.

И чашам завидую, уста ей целующим,

Коль к месту лобзания она приближает их.

Не думайте, что убит я острым был лезвием,

Нет, взгляды разящие метнули в меня стрелу.

Когда мы с ней встретились, я пальцы нашел ее

Окрашенными, на кровь дракона похожими,

И молвил: "Меня уж нет, а руки ты красила!

Так вот воздаяние безумным, влюбившимся!"

Сказала она и страсть влила в меня жгучую

Словами любви, уже теперь нескрываемое:

"Клянусь твоей жизнью я, не краской я красила,

Не думай же обвинять в обмане и лжи меня.

Когда я увидела, что ты удаляешься,

А ты был рукой моей в кистью и пальцами,

Заплакала кровью я, расставшись, и вытерла

Рукою ее, и кровь мне пальцы окрасила",

И если б заплакать мог я раньше ее, любя,

Душа исцелилась бы моя до раскаянья,

Но раньше заплакала она, в заплакал я

От слез ее и сказал: "Заслуга у первого

Меня не браните вы за страсть и ней - поистине,

Любовью клянусь, по ней жестоко страдаю я.

Я плачу о той, чей лик красоты украсили,

Арабы в персы ей не знают подобия.

Умна как Лукман [231] она, ликом как у Юсуфа,

Ноет как Давид она, как Марьям, воздержана.

А мне - горесть Якова, страданья Юсуфа,

Несчастье Иова и беды Адамовы [232],

Не надо казнить ее! Коль я от любви умру,

Спросите ее: "Как кровь его ты пролить могла?"

И когда Марзуван произнес эту касыду, он низвел на сердце Камараз-Замана прохладу и мир, и тот вздохнул и повернул язык во рту и сказал своему отцу: "О батюшка, позволь этому юноше подойти и сесть со мной рядом..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто девяносто восьмая ночь

Когда же настала сто девяносто восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман сказал своему отцу: "О батюшка, пусти этого юношу подойти и сесть со мной рядом". И когда султан услышал от Камар-аз-Заман эти слова, он обрадовался великой радостью, а ведь раньше его сердце встревожилось из-за Марзувана, и он задумал в душе обязательно отрубить ему голову. И теперь он услышал, что его сын заговорил, и то, что с ним было, прошло, и он поднялся и привлек к себе юношу Марзувана и посадил его рядом с Камар-аз-Заманом.

И царь обратился к Марзувану и сказал ему: "Слава Аллаху за твое спасение!" А Марзуван ответил: "До сохранит тебе Аллах твоего сына!" - и пожелал царю добра. "Из какой ты страны?" - спросил его царь, и он ответил: "С внутренних островов, из земель царя аль-Гайюра, владыки островов, морей и семи дворцов". И царь Шахраман сказал ему: "Может быть, твой приход будет благословенным для моего сына и Аллах спасет его от того, что с ним". - "Если пожелает Аллах великий, будет только одно добро", - отвечал Марзуван.

А потом он обратился к Камар-аз-Заману и сказал ему на ухо, незаметно для паря и для вельмож правления: "О господин мой, укрепи свою душу и сделай свое сердце сильным и прохлади свои глаза. Той, из-за кого ты стал таким, - не спрашивай, каково ей из-за тебя. Но ты скрыл свою любовь и заболел, а что до нее, то она объявила о своей любви и все сказали, что она бесноватая. И теперь она в заточении, и на шее у нее железная цепь, и она в наихудшем состоянии, но если захочет (Аллах великий, ваше излеченье будет делом моих рук".

И когда Камар-аз-Заман услышал эти слова, дух вернулся к нему и его сердце окрепло, и он оживился и сделал знак своему отцу, чтобы тот посадил его, и царь едва не взлетел от радости. Он подошел к сыну и посадил его, и Камар-аз-Заман сел, а царь махнул платком, так как боялся за своего сына, и все эмиры и везири ушли. И царь положил Камар-аз-Заману две подушки, и тот сел, облокотившись на них, а царь велел надушить дворец шафраном, а потом он приказал украсить город и сказал Марзувану: "Клянусь Аллахом, о дитя мое, твое появление счастливо и благословенно", - и проявил к нему крайнее уважение.

Затем царь потребовал для Марзувана кушанья, и их подали, и Марзуван подошел и сказал Камар-аз-Заману: "Подойди поешь со мною", - и Камар-аз-Заман послушался его и подошел и стал есть с ним, и при всем этом царь благословлял Марзувана и говорил: "Как прекрасно, что ты пришел, о дитя мое!" А когда отец Камар-аз-Замана увидел, что его сын стал есть, его радость и веселье увеличились, и он сейчас же вышел и рассказал об этом матери юноши и жителям дворца. И во дворце забили в барабаны при радостной вести о спасении Камар-аз-Замана. И царь велел кликнуть клич, чтобы город украсили, и город был украшен, и люди обрадовались, и был то великий день. А затем Марзуван провел эту ночь подле Камар-аз-Замана, и царь переночевал с ними, радостный, и ему было весело..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто девяносто девятая ночь

Когда же настала сто девяносто девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Шахраман провел эту ночь с ними - так он был рад исцелению своего сына. А когда наступило утро и царь Шахраман ушел и Марзуван остался один с Камар-аз-Заманом, он рассказал ему всю историю, с начала до конца, и сказал: "Знай, что мне знакома та, с которой ты был вместе, и зовут ее Ситт Будур, дочь царя аль-Гайюра".

А затем он рассказал ему с начала до конца о том, что произошло с госпожой Будур, и поведал о крайней ее любви к нему и сказал: "Все, что произошло у тебя с твоим отцом, случилось и у нее с ее отцом. Ты, без сомнения, ее возлюбленный, а она - твоя возлюбленная. Укрепи же твою волю и сделай сильным твое сердце - я приведу тебя к ней и скоро сведу вас вместе. И я сделаю с вами так, как сказал поэт:

Когда друзья друг друга покинули

И долго уж их ссора продлилась,

Я скреплю меж ними вновь дружбы связь,

Как гвоздь скрепляет лезвия ножниц".

И Марзуван до тех пор убеждал Камар-аз-Замана быть сильным, и ободрял его и утешал и побуждал есть м пить, пока тот не поел кушаний и не выпил напитков, дух его вернулся к нему, и возвратились его силы, и он спасся от того, что его постигло. И все это время Марзуван развлекал его стихами и рассказами, пока Камар-аз-Заман не поднялся на ноги и не пожелал пойти в баню. И Марзуван взял его за руку и свел в баню, и они вымыли себе тело и почистились..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Ночь, дополняющая до двухсот

Когда же настала ночь, дополняющая до двухсот, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Камар-аз-Заман, сын царя Шахрамана, пошел в баню, его отец приказал выпустить заключенных, радуясь этому, и наградил роскошными одеждами вельмож своего царства и роздал бедным милостыню, и велел украсить город, и город был украшен семь дней.

А потом Марзуван сказал Камар-аз-Заману: "Знай, о господин мой, что я прибыл от Ситт Будур и цель моего путешествия в том, чтобы освободить ее от ее недуга. Нам остается лишь придумать хитрость, чтобы отправиться к ней, так как твой отец не может с тобой расстаться, и, по моему мнению, тебе следует завтра попросить у отца разрешения поехать на охоту в пустыню. Захвати мешок, полный денег, сядь на коня и возьми с собою подставу, и я тоже, как и ты, сяду на коня. А своему отцу ты скажи: "Я хочу прогуляться в равнине я поохотиться, я посмотрю пустыню и проведу там одну ночь". И когда мы выедем, то отправимся своей дорогой, и не давай никому из слуг следовать за нами".

И Камар-аз-Заман воскликнул: "Прекрасен такой план!" - и обрадовался великой радостью, и его спина укрепилась. И он вошел к своему отцу и рассказал ему все это, и царь позволил ему поехать на охоту и сказал: "О дитя мое, тысячу раз благословен тот день, который дал тебе силу. Я согласен на твою поездку, но только переночуй там одну лишь ночь, а завтра приезжай и явись ко мне: ты знаешь, что жизнь приятна мне лишь с тобою, и мне не верится, что ты поправился от болезни. Ты для меня таков, как сказал об этом поэт:

И если б иметь я мог на каждую ночь и день

Ковер Сулеймана [233] и Хосроев могучих власть,

Все это не стоило б крыла комариного,

Когда бы не мог мой глаз всегда на тебя взирать".

Потом царь снарядил своего сына Камар-аз-Замана и снарядил вместе с ним Марзувана и приказал, чтобы им приготовили четырех коней и двугорбого верблюда для поклажи, и одногорбого, чтобы нести воду и пищу. И Камар-аз-Заман не позволил никому с ним выехать, чтобы служить ему. И отец простился с сыном и прижал его к груди и поцеловал и сказал: "Ради Аллаха, прошу тебя, не отлучайся больше чем на одну ночь: сон для меня в эту ночь будет запретен, ибо я чувствую так, как сказал поэт:

Сближенье с тобою - блаженство блаженств,

Мученье мучений - страдать без тебя.

Я жертва твоя! Если грех мой - любовь

К тебе, то проступок велик мой, велик.

Как я, ты горишь ли огнями любви?

Они меня жарят, как пытки в аду".

"О батюшка, если захочет Аллах, я проведу там только одну ночь, сказал Камар-аз-Заман, а затем он простился с отцом и уехал. И Камар-аз-Заман с Марзуваном выехали, сев на коней (а с ними был двугорбый верблюд, нагруженный поклажей, и одногорбый верблюд с водой и пищей), и направились в пустыню..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двести первая ночь

Когда же настала двести первая ночь, она сказала". "Дошло до меня, о счастливый царь, что Камар-азЗаман с Марзуваном выехали и направились в пустыню и ехали от начала дня и до вечера, а потом остановились, поели, попили и накормили животных и отдыхали некоторое время. А затем они сели на коней и поехали, и ехали, не останавливаясь, три дня, а на четвертый день появилась перед ними просторная местность, где были густые заросли, и они остановились там. И Марзуван зарезал верблюда и коня и разрубил их мясо на куски и очистил кости от мяса, а потом он взял у Камар-аз-Замана его рубашку и одежду, порвал их на куски и вымазал в крови коня, и взял кафтан Камар-аз-Замана, тоже порвал его и вымазал в крови и бросил у разветвления дороги.

А потом они попили, поели и двинулись дальше. И Камар-аз-Заман спросил Марзувана: "Что это ты сделал, о брат мой, и какая будет от этого польза?" - и Марзуван отвечал ему: "Знай, что когда нас не будет еще одну ночь после той ночи, на которую мы взяли позволение, и мы не явимся, твой отец, царь Шахраман, сядет на коня и поедет за нами следом. И когда он доедет до этой крови, которую я разлил, и увидит твою разорванную рубашку и одежду и на них кровь, он подумает, что тебя постигла беда от разбойников иди зверей пустыни, и перестанет надеяться на твое возвращение и вернется в город. А мы достигнем этой хитростью того, чего хотим". И Камар-азЗаман сказал: "Клянусь Аллахом, это прекрасная хитрость! Ты хорошо сделал!"

И потом они ехали в течение дней и ночей, и все это время Камар-аз-Заман, оставаясь наедине с собою, жаловался и плакал, пока не возрадовался, узнав, что земля его возлюбленной близко. И он произнес такие стихи:

"Сурова ли будешь с тем, не мог кто забыть тебя

На час, и откажешь ли, когда я желал тебя?

Не знаю пусть радости, когда обману в любви,

И если я лгу, то пусть разлуку узнаю я!

Вины ведь за мною нет, чтоб ты холодна была,

А если вина и есть, пришел я с раскаяньем.

Одно из чудес судьбы - что ты от меня бежишь:

Ведь дни непрестанно нам приносят диковины".

Когда же Камар-аз-Заман кончил говорить стихи, Марзуван сказал ему: "Посмотри, вот показались острова Варя аль-Гайюра, и Камар-аз-Заман обрадовался и поблагодарил его, поцеловал его и прижал к груди. Когда же они достигли островов и вступили в город, Марзуван поместил Камар-аз-Замана в хане, и они отдыхали после путешествия три дня, а затем Марзуван взял Камар-азЗамана и свел его в баню и одел его в одежду купцов. Он достал для него золотую дощечку, чтобы гадать на песке [234], и набор принадлежностей, и астролябию из серебра, покрытого золотом, и сказал: "Поднимайся, о господин мой! Встань под царским дворцом и кричи: "Я счетчик, я писец, я тот, кто знает искомое и ищущего, я мудрец испытанный, я звездочет превосходный! Где же охотники?" И когда царь услышит тебя, он пошлет за тобою и приведет тебя к своей дочери, царевне Будур, твоей возлюбленной, а ты, войдя к ней, скажи ему: "Дай мне три дня сроку, и если она поправится - жени меня на ней, а если не поправится поступи со мной так же, как ты поступил с теми, кто был прежде меня". И царь согласится на это. Когда же ты окажешься у царевны, осведоми ее о себе, и она окрепнет, увидя тебя, и прекратится ее безумие, и она поправится в одну ночь. Накорми ее и напои, и отец ее возрадуется ее спасенью и женит тебя на ней и разделит с тобою свое царство, так как он взял на себя такое условие. Вот и все!"

Услышав от него эти слова, Камар-аз-Заман воскликнул: "Да не лишусь я твоих милостей!" - И взял у него принадлежности и вышел из хана, одетый в ту одежду (а с ним были те принадлежности, о которых мы упоминали), и шел, пока не остановился под дворцом царя аль-Гайюра.

И он закричал: "Я писец, и счетчик, я тот, кто знает искомое и ищущего, я тот, кто открывает книгу и подсчитывает счет, я толкую сны и вычерчиваю перьями клады. Где же охотники?"

И когда жители города услышала эти слова, они пришли к нему, так как уже долго не видели писцов и звездочетов, и встали вокруг него и принялись его рассматривать. И они увидели, что он до крайности красив, нежен, изящен и совершенен, и стояли, дивясь его красоте и прелести, и стройности и соразмерности. И один из них подошел к нему и сказал: "Ради Аллаха, о прекрасный юноша с красноречивым языком, не подвергай себя опасности и не бросайся в гибельное дело, желая жениться на царевне Будур, дочери царя аль-Гайюра. Взгляни глазами на эти повешенные головы их обладатели были все убиты из-за этого".

Но Камар-аз-Заман не обратил внимания на его слова и закричал во весь голос: "Я мудрец, писец, звездочет и счетчик!" - и все жители города стали удерживать его от такого дела, но Камар-аз-Заман вовсе не стал смотреть на них и подумал: "Лишь тот знает тоску, кто сам борется с нею!" И он принялся кричать во весь голос: "Я мудрец, я звездочет..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двести третья ночь

Когда же настала двести третья ночь [235], она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман не обратил внимания на слова жителей города и стал кричать: "Я писец, я счетчик, я звездочет!" И все жители города рассердились на него и сказали: "Ты просто глупый юноша, гордец и дурак. Пожалей свою юность и молодые годы, и прелесть и красоту!" Но Камар-аз-Заман продолжал кричать: "Я звездочет и счетчик - есть ли охотники?!"

И когда Камар-аз-Заман кричал, а люди его останавливали, царь аль-Гайюр услышал его голос и шум толпы, и сказал везирю: "Спустись, приведи к нам этого звездочета". И везирь поспешно спустился и, взяв Камар-аз-Замана из толпы людей, привел его к царю. И, оказавшись перед царем аль-Гайюром, Камар-аз-Заман поцеловал Землю и произнес:

"Собрал ты в себе одном прославленных восемь свойств,

Так пусть же тебе судьба всегда их дает как слуг:

То слава, и истина, и щедрость, и набожность,

И слово, и мысль твоя, и знатность, и ряд побед".

И царь аль-Гайюр посмотрел на него и усадил его с собой рядом и, обратившись к нему, сказал: "Ради Аллаха, о дитя мое, если ты не звездочет, то не подвергай себя опасности и не входи сюда, приняв мое условие, ибо я обязался всякому, кто войдет к моей дочери и не исцелит ее от недуга, отрубить голову, а того, кто ее исцелит, я женю на ней. Так пусть не обманывает тебя твоя красота и прелесть. Аллахом клянусь, если ты ее не вылечишь, я непременно отрублю тебе голову!" - "Пусть так и будет! отвечал Камар-аз-Заман. - Я согласен и Знал об этом раньше, чем пришел к тебе".

И царь аль-Гайюр призвал судей засвидетельствовать Это и отдал Камар-аз-Замана евнуху и сказал ему: "Отведи его к Ситт Будур!" И евнух взял Камар-аз-Замана За руку и пошел с ним по проходу, и Камар-аз-Заман опередил его, и евнух побежал, говоря ему: "Горе тебе, не ускоряй гибели своей души! Я не видел звездочета, который бы ускорял свою гибель, кроме тебя, но ты не знаешь, какие перед тобой напасти". Но Камараз-Заман отвернул лицо от евнуха..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двести четвертая ночь

Когда же настала двести четвертая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что евнух говорил Камар-аз-Заману: "Потерпи и не торопись!" - но Камар-аз-Заман отвернул от него лицо и произнес такие стихи:

"Хоть я знающий, но не знаю, как описать тебя,

И растерян я, и не ведаю, что сказать теперь.

Коль скажу я: "Солнце" - заката нет красоте твоей

Для очей моих, но закатится солнце всякое.

Совершенна так красота твоя! Описать ее,

Кто речист, бессилен, - смутит она говорящего".

Потом евнух поставил Камар-аз-Замана за занавеской" висевшей на двери, и Камар-аз-Заман спросил его: "Какой способ тебе приятнее: чтобы я вылечил и исцелил твою госпожу отсюда или чтобы я пошел к ней и вылечил ее по ту сторону занавески?" И евнух изумился его словам и сказал: "Если ты вылечишь ее отсюда, это увеличит твои достоинства".

Тогда Камар-аз-Заман сел за занавеской и, вынув чернильницу и калам, взял бумажку и написал на ней такие слова: "Это письмо от того, кого любовь истомила и страсть погубила, и печаль изнурила, кто на жизнь надежды лишился и в близкой кончине убедился. И нет для сердца его болезного помощника и друга любезного, и для ока, что ночью не спит, нет никого, кто заботу победит. И днями он в пламени сгорает, а ночами, как под пыткой, страдает, и тело его худоба изводит, но гонец от любимого не приходит".

А потом он написал такие стихи:

"Пишу, и душа моя тебя поминает лишь,

И веки сгоревшие не слезы, а кровь струят.

Печаль и страдания на тело надели мне

Рубаху томления, и в ней я влачу его.

Я сетовал на любовь, любовью терзаемый,

И нет для терпения местечка в душе моей.

К тебе обращаюсь я: "Будь щедрой и кроткою

И сжалься" - душа моя в любви разрывается",

А под стихами он написал такие созвучия: "Сердец исцеленье - любимым единенье. Кого любимый терзает, того Аллах исцеляет. Кто из нас иль из вас обманщиком будет, тот желаемого не добудет. Нет лучше, чем любящий и верный любимому, что суров безмерно".

И он написал, подписываясь: "От безумно влюбленного, любящего, смущенного, любовью и страстью возбужденного, тоской и увлечением плененного Камар-аз-Замана, сына Шахрамана, - единственной во все времена, что среди прекрасных гурий избрана, госпоже Будур, чей отец - царь аль-Гайюр. Знай, что ночи провожу я в бденье, а дни свои влачу в смущенье, больной, истощенный, любящий, увлеченный, многие вздохи испускающий, обильные слезы проливающий, любовью плененный, тоской умерщвленный, с душою, разлукой прожженной, страсти заложник, недугов застольник. Я бодрствующий, чье око сном не смежается, влюбленный, чьи слезы не прекращаются, и огня сердца моего не погасить, а пламени страсти не сокрыть".

А потом Камар-аз-Заман написал на полях письма вот какой превосходный стих:

"Привет мой из сокровищ благ господних

" Тому, кто держит и мой дух и сердце".

И еще он написал:

"Хоть слово в подарок мне вы дайте и, может быть,

Меня пожалеете, и дух мой смирится.

И правда, от страсти к вам, влюбленный, считаю я

Пустым то, что пережил - мое униженье.

Аллах, сохрани же тех, к кому отдален мой путь!

Я скрыл свои чувства к ним в достойнейшем месте.

Но вот свои милости послала ко мне судьба,

И ныне закинут я к порогу любимой.

Я видел Буду со мной на ложе лежащею

Светила луна моя в лучах ее солнца".

А потом Камар-аз-Заман, запечатав это письмо, написал на месте адреса такие стихи:

"Письмо ты спроси о том, что пишет перо мое,

Поведают письмена любовь и тоску мою.

Вот пишет рука моя, а слезы текут из глаз,

И жалуется любовь бумаге из-под пера.

Пусть вечно течет слеза из глаз на бумаги лист,

Коль слезы окончатся, польется за ними кровь".

А заканчивая письмо, он, наконец, написал еще:

"Я перстень послал тебе, что в день единения

Я взял своему взамен, - пришли же мне перстень мой".

Потом Камар-аз-Заман положил перстень Ситт Будур в свернутую бумажку и отдал ее евнуху, а тот взял ее и вошел с нею к своей госпоже..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи,

Двести пятая ночь

Когда же настала двести пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман положил перстень в бумажку и отдал ее евнуху, а ют взял ее и вошел к Ситт Будур. И царевна взяла бумажку из рук евнуха и, развернув ее, увидала, что в ней ее перстень, - он самый, - и прочитала бумажку, а когда она поняла ее смысл, то узнала, что письмо от ее возлюбленного и что это он стоит за занавеской. И ее ум улетел от счастья, и грудь ее расправилась и расширилась, и от избытка радости она произнесла такие стихи;

"Горевала я, как пришлось с тобой разлучиться нам,

И пролили веки потоки слез в печали.

И поклялась я, что когда бы время свело нас вновь,

О разлуке бы поминать не стал язык мой.

Налетела радость, но бурно так, что казалось мне,

Что от силы счастья меня повергла в слезы.

О глаза мои, ныне слезы лить уж привычно вам,

И вы плачете и от радости и с горя".

А когда Ситт Будур окончила свои стихи, она тотчас поднялась и, упершись ногами в стену, с силой налегла на железный ошейник и сорвала его с своей шеи, а потом она порвала цепи и, выйдя из-за занавески, бросилась к Камар-аз-Заману и поцеловала его в рот, как клюются голуби, и, обняв его от сильной любви и страсти, воскликнула: "О господин мой, явь это или сон? Неужели Аллах послал нам близость после разлуки? Слава же Аллаху за то, что мы встретились после того, как потеряли надежду!"

И когда евнух увидал, что она в таком состоянии, он выбежал бегом и, придя к царю аль-Гайюру, поцеловал землю меж его рук и сказал: "Знай, о мой владыка, что этот звездочет - шейх звездочетов и ученее их всех. Он вылечил твою дочку, стоя за занавеской и не входя к ней". - "Посмотри хорошенько, верная ли это весть!" - сказал царь. И евнух ответил: "О господин, встань и взгляни на нее, она нашла в себе столько сил, что порвала железные цепи и вышла к звездочету и принялась его целовать и обнимать".

И тогда царь аль-Гайюр поднялся и вошел к своей дочери, а та, увидав его, встала на ноги, закрыла себе голову и произнесла такое двустишие:

"Не люблю зубочистку я, потому что,

Ее вспомнив, скажу всегда: "Без тебя я!"

А арак, тот любезен мне, потому что,

Его вспомнив, скажу всегда: "Тебя вижу!" [236]

И тогда отец ее до того обрадовался ее благополучию, что едва не улетел, и он поцеловал дочь меж глаз, так как любил ее великой любовью. И царь аль-Гайюр обратился к Камар-аз-Заману и спросил его, кто он, и сказал: "Из каких ты земель?" И Камар-аз-Заман рассказал царю о своем происхождении и сане и осведомил его о том, что его отец - царь Шахраман. А затем Камар-аз-Заман рассказал ему всю историю, с начала и до конца, и поведал ему обо всем, что приключилось у него с Ситт Будур и как он взял у нее с пальца ее перстень и надел ей свой перстень. И царь аль-Гайюр изумился и воскликнул: "Поистине, вашу историю надлежит записать в книгах, чтобы ее читали после вас поколения за поколениями!"

И потом царь аль-Гайюр призвал судей и свидетелей и написал брачную запись госпожи Будур с Камар-аз-Заманом и велел украсить город на семь дней. А после этого разложили скатерти с кушаньями и устроили празднества я украсили город, и все воины надели самые роскошные платья, и забили в литавры и застучали в барабаны, и Камар-аз-Заман вошел к Ситт Будур, и ее отец обрадовался ее исцелению и выходу ее замуж и прославил Аллаха, пославшего ей любовь к красивому юноше из царских сыновей.

И царевну раскрывали перед Камар-аз-Заманом, и оба они были похожи друг на друга красотой, прелестью, изяществом и изнеженностью. И Камар-аз-Заман проспал подле нее эту ночь и достиг того, чего желал от нее, а она удовлетворила свое стремление к нему и насладилась его красотой и прелестью, и они обнимались до утра. А на другой день царь устроил званый пир и собрал на него всех жителей внутренних островов и внешних, и разостлал для них скатерти с роскошными кушаньями, и столы были расставлены в течение целого месяца.

А после того, как сердце Камар-аз-Замана успокоилось, и он достиг желаемого и провел таким образом с Ситт Будур некоторое время, ему вспомнился его отец, царь Шахраман. И он увидел во сне, что отец говорит ему: "О дитя мое, так ли ты поступаешь со мною и делаешь такие дела?" И произносит ему, во сне, такое двустишие:

"Луна во мраке страшит меня отдалением,

Поручила векам стеречь она стадо звезд своих"

Дай срок, душа! Ведь, может быть, и придет она.

Потерпи же, сердце, когда прижгли, как клеймом, тебя",

И Камар-аз-Заман, увидав во сне своего отца, который упрекал его, был наутро озабочен и печален, и Ситт Будур спросила его, и он рассказал ей о том, что видел..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двести шестая ночь

Когда же настала двести шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Камараз-Заман рассказал Ситт Будур о том, что видел во сне, она вошла с ним к своему отцу, и они рассказали ему об этом и попросили позволения уехать. И царь позволил Камар-аз-Заману уехать, но Ситт Будур сказала: "О батюшка, я не вытерплю разлуки с ним". И тогда ее отец отвечал: "Поезжай с ним!" - и позволил ей оставаться с Камар-аз-Заманом целый год, с тем чтобы после этого она приезжала навещать отца ежегодно.

И царевна поцеловала отцу руку, и Камар-аз-Заман также, а потом царь аль-Гайюр принялся снаряжать свою дочь и ее мужа, и приготовил им припасы и все нужное для путешествия, и вывел им меченных коней и одногорбых верблюдов, а для своей дочери он велел вынести носилки, и он нагрузил для них мулов и верблюдов и дал им для услуг черных рабов и людей, и извлек для них все то, что им было нужно в путешествии. А в день отъезда царь аль-Гайюр попрощался с Камар-аз-Заманом и одарил его десятью роскошными золотыми платьями, шитыми жемчугом, и предоставил ему десять коней и десять верблюдиц и мешок денег и поручил ему свою дочь Ситт Будур, и выехал проводить их до самого дальнего острова.

Потом он простился с Камар-аз-Заманом и вошел к своей дочери Ситт Будур, которая была на носилках, и прижал ее к груди и поцеловал, плача и говоря:

"К разлуке стремящийся, потише:

Услада влюбленного - объятья.

Потише: судьба всегда обманет,

И дружбы конец - всегда разлука".

И потом он вышел от своей дочери и пришел к ее мужу, Камар-аз-Заману, и стал с ним прощаться и целовать его, а затем он расстался с ним и возвратился с войском в свой город, после того как приказал им трогаться.

И Камар-аз-Заман со своей женой Ситт Будур и теми, кто с ними был из сопровождающих, ехали первый день, и второй, и третий, и четвертый, и двигались, не переставая, целый месяц. И остановились они как-то на лугу, обширно раскинувшемся, изобиловавшем травою, и разбили там палатки, и поели и попили и отдохнули. И Ситт Будур заснула и Камар-аз-Заман вошел к ней и увидел, что она спит, а на теле ее шелковая рубашка абрикосового цвета, из-под которой все видно, а на голове у нее платок из золотой парчи, шитый жемчугом и драгоценными камнями. И ветер поднял ее рубашку, которая задралась выше пупка, и стали видны ее груди и показался живот, белее снега, и каждая впадина в его складках вмещала унцию орехового масла, И любовь и страсть Камар-аз-Замана увеличилась, и он произнес:

"Когда бы сказали мне (а знойный бы ветер жег,

И в сердце и в теле всем огонь бы и жар пылал):

"Что хочешь и жаждешь ты: увидеть влюбленных

Иль выпить глоток воды?" - в ответ я сказал бы: "Их!"

И Камар-аз-Заман положил руку на перевязь одежды Будур и, потянув перевязь, развязал ее, так как сердце его пожелало царевну. И он увидел красный камень, как драконова кровь, привязанный к перевязи, и, отвязав камень, посмотрел на него и заметил на нем имена, вырезанные в две строчки письменами нечитаемыми. И Камараз-Заман удивился и сказал про себя: "Если бы камень не был для нее великою вещью, она бы не привязала его таким образом на перевязи своей одежды и не сохранила бы его в самом дорогом для себя месте, чтобы не расставаться с ним. Посмотреть бы, что она с этим камнем делает и какова тайна, скрывающаяся в нем!"

Потом Камар-аз-Заман взял камень и вышел из шатра, чтобы посмотреть на него при свете..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двести седьмая ночь

Когда же настала двести седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Камар-азЗаман взял камень, чтобы посмотреть на него при свете, и стал его разглядывать, держа его в руке. И вдруг низринулась на Камар-аз-Замана откуда-то птица и выхватила камень у него из рук, и полетела, и опустилась с камнем на землю. И Камар-аз-Заман испугался за камень и побежал вслед за птицей, а птица побежала так же быстро, как бежал Камар-аз-Заман. И Камар-аз-Заман все время следовал за нею с одного места в другое, и с холма на холм, пока не пришла ночь и в воздухе не стемнело. И птица заснула на высоком дереве, а Камар-аз-Заман остановился под ним и был в замешательстве. А душа его растаяла от голода и утомления, и он почувствовал, что погибает, и хотел вернуться, но не знал, где то место, откуда он пришел, и мрак налетел на него.

И Камар-аз-Заман воскликнул: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!" - а затем он лег и проспал до утра под деревом, на котором была птица. И пробудился он ото сна и увидел, что птица проснулась и улетела с дерева. И Камар-аз-Заман пошел за Этой птицей, а она отлетала понемногу, вровень с шагами Камар-аз-Замана. И юноша улыбнулся и воскликнул: "О диво Аллаха! Эта птица вчера отлетела на столько, сколько я пробежал, а сегодня она поняла, что я утомился и не могу бежать, и стала лететь вровень с моими шагами! Клянусь Аллахом, это, поистине, удивительно, но я непременно последую за этой птицей! Она приведет меня либо к жизни, либо к смерти, и я последую за ней, куда бы она ни направилась, так как она во всяком случае остановится только в населенных местах".

И Камар-аз-Заман пошел за птицей (а птица каждую ночь ночевала на дереве) и следовал за нею в течет" десяти дней, и питался он плодами земли, пил из ручьев. А на десятый день он приблизился к населенному городу. И птица вдруг мотнулась, быстро как взор, и влетела в этот город и скрылась из глаз Камар-аз-Замана, и тот не знал, что с нею, и не понимал, куда она пропала.

И Камар-аз-Заман удивился и воскликнул: "Хвала Аллаху, который охранил меня, и я достиг этого города!" Потом он сел возле канала и вымыл руки, ноги и лицо и немного отдохнул, и вспомнилось ему, в каком он был покое и блаженстве, вместе с любимой, и посмотрел он на то, как теперь утомлен и озабочен и голоден, в отдалении и разлуке, и слезы его полились, и он произнес:

"Хоть таил я то, что пришлось снести мне, но явно все,

И сон глаз моих заменила ныне бессонница.

И воскликнул я, когда дум чреда утомила дух:

"О судьба моя, не щадишь меня и не милуешь,

И душа моя меж мучением и опасностью!

Если б царь любви справедливым был, относясь ко мне,

От очей моих навсегда мой сон не прогнал бы он,

Господа мои, пожалейте же изнуренного

И помилуйте прежде славного, что унизился

На путях любви, и богатого, нынче бедного.

Я хулителей, за тебя коривших, не слушался,

И глухим я сделал мой слух совсем и закрыл его".

Они молвили: "Ты влюблен в красавца", - а я в ответ:

"Я избрал его средь других людей и оставил их".

Перестаньте же! Коль судьба постигнет, не видит взор".

Потом Камар-аз-Заман, окончив говорить стихи и отдохнув, поднялся и шел понемногу, пока не вступил в город..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двести восьмая ночь

Когда же настала двести восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Камар-азЗаман окончил говорить стихи и отдохнул, он вошел в городские ворота, не зная, куда направиться. Он прошел город насквозь, с начала до конца (а вошел он в ворота, ведшие из пустыни), и шел до тех пор, пока не вышел из морских ворот, и никто его не встретил из жителей города (а город был на берегу моря). И Камар-аз-Заман вышел из морских ворот и все шел, пока не дошел до городских садов и рощ. Он вошел под деревья и пошел дальше и, придя к одному саду, остановился у ворот.

И к нему вышел садовник и поздоровался с ним, и Камар-аз-Заман ответил на его приветствие, а садовник сказал ему "Добро пожаловать! - и воскликнул! - Слава Аллаху за то, что ты пришел нетронутый жителями этого города! Войди же скорее в сад, пока тебя не увидал никто из его обитателей!"

И тогда Камар-аз-Заман вошел в этот сад, потеряв разум, и спросил садовника: "Что за история с жителями этого города и в чем дело?" И садовник ответил: "Знай, что здешние жители все маги [237]. Ради Аллаха, расскажи мне, как ты пришел в это место и какова причина твоего прихода в нашу страну".

И Камар-аз-Заман рассказал садовнику обо всем, что с ним случилось, с начала до конца, и садовник до крайности изумился и сказал: "Знай, о дитя мое, что страны ислама далеко отсюда, и от них до нас четыре месяца пути по морю, а по суше так целый год. У нас есть корабль, который снимается раз в год и уезжает с товарами к берегам земель ислама, и отсюда он едет в море Эбеновых островов, а оттуда к островам Халидан, где царствует царь Шахраман".

Тут Камар-аз-Заман немного подумал и понял, что самое подходящее для него жить в саду, у садовника, и работать у него в помощниках. "Возьмешь ли ты меня к себе помощником в этот сад?" - спросил он садовника, и тот сказал: "Слушаю и повинуюсь!" И садовник научил его, как отводить воду к грядкам и к деревьям, и Камараз-Заман принялся отводить воду и обрезать траву косою. И садовник одел его в короткий голубой кафтан до колен, и Камар-аз-Заман остался у него, поливая кусты и плача обильными слезами. И не имел он покоя ни ночью, ни днем, так как был на чужбине, и о возлюбленной своей говорил он стихотворения. И среди того, что он сказал, были такие стихи:

Обет вы давали нам - исполните ли его?

И слово сказали вы - поступите ли вы так?

Не спали мы - так велит нам страсть, - когда спали вы,

А спящие не равны с неспящими никогда.

Мы знали и раньше, - страсть свою вы таить могли,

Но сплетник вас подстрекнул, сказав, и сказали вы.

Возлюбленные души - ив гневе и в милости,

Что с вами бы ни было, вы цель моя, только вы!

Есть люди, кому вручил я дух мой измученный,

О, если бы сжалились и милость явили мне.

Не всякое око ведь, как око мое, горит,

И любит не всякая душа, как моя душа.

Жестоки вы были и сказали: "Любовь ведь зла!"

Вы правы, так сказано и было, да правы вы.

Спросите влюбленного - вовек не нарушит он

Обета, хотя б огонь в душе и пылал его,

И если противник мой в любви меня судит сам

Кому я посетую, кому я пожалуюсь?

И если бы не был я любовью разорен,

То сердце мое в любви безумным бы не было.

Вот что было и случилось с Камар-аз-Заманом, сыном паря Шахрамана. Что же касается его жены Ситт Будур, дочери царя аль-Гайюра, то она, пробудившись от сна, стала искать своего мужа, Камар-аз-Замана, и не нашла его. И она увидала, что ее шальвары развязаны, и, посмотрев на узелок, к которому был прикреплен камень, увидела, что он развязан, а камень исчез. "О диво Аллаха, - подумала она, - где мой муж? Он, кажется, взял камень и ушел, не зная, какая в камне тайна. Узнать бы, куда это он ушел! Но, наверное, случилось диковинное дело, которое заставило его уйти, - иначе он не мог бы расстаться со мною ни на минуту. Прокляни Аллах этот камень и прокляни час его создания!"

Потом Ситт Будур подумала и сказала про себя: "Если я выйду к людям и осведомлю их об исчезновении моего мужа, они позарятся на меня. Здесь непременно нужна хитрость". И она поднялась и надела одежду своего мужа, Камар-аз-Замана, и надела такой же тюрбан, как его тюрбан, и обулась в сапоги, и накрыла лицо покрывалом, а потом она посадила в свои носилки невольницу и, выйдя из шатра, кликнула слуг. И ей подвели коня, и она села верхом и велела погрузить тяжести и, когда они были погружены, приказала трогаться, и они выступили. Так Будур скрыла это дело, и никто не усомнился, что это Камар-аз-Заман, так как она походила на него и станом и лицом.

И Будур со своими людьми ехала, не переставая, в течение дней и ночей, пока они не приблизились к городу, выходившему к соленому морю. И тогда она остановилась в окрестностях города и велела разбить палатки в этом месте, для отдыха, а затем расспросила об этом городе, и ей сказали:

"Это Эбеновый город, владеет им царь Арманус, а у него есть дочь по имени Хаят-ан-Нуфус..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.